- Дядя, у вас меньшего размера нету?
Не вставая с корточек, Демон оторвал взор от сита с печной трухой и посмотрел на цветастые тапочки в метре от себя. Затем как-то боком, по-медвежьи поднял голову.
- А то выдали вот… большие… - над ним стоял неопределенного возраста (можно дать и пятнадцать лет и двадцать пять) очкарик с парой туфлей в руке. Другой рукой он бережно, как младенца, прижимал к груди коробку от них.
- Нету, нету… Сами за пенсией в галошах ходим.
Старик потрусил решето и с грохотом высыпал остатки угля в ведро, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
- А купить другие – много денег стоит.
Пришелец потоптался еще и нехотя, будто от этого обмена зависела его жизнь, тихонько побрел по улице дальше, на ходу укладывая сверкающие лаком башмаки. Когда он оборачивался, широкие штанины с манжетами колоколами раскачивались над худыми щиколотками.
- Ходят тут… аферюги… - глядя вслед, Демон поднял руку закрыться от слепящего солнца. «Аферист», видимо, решив, что дед передумал, тут же повернул обратно. Лицо парня светилось, как у человека, которому осталось несколько шагов до исполнения мечты.
- А другие купить… - он суетливо раскрывал коробку.
-Нету, я сказал!.. – Демон с угрожающим видом поднял с земли кусок породы и замахнулся, как часто делал, гоняя на своем участке назойливых котов.
По инерции «аферист» сделал еще шаг и остановился. Рот его продолжал растерянно улыбаться, но за толстыми стеклами очков глаза уже наполнились ужасом. Обхватив свое имущество, он развернулся и, косолапя, раскачиваясь всем телом, побежал.
Запыхавшись, остановился невдалеке от старушек, беседующих на лавочке у колодца.
- Шо вы, Григорьевна, нэ кажить, а нихто для нас ничого делать нэ будэ.
- Не-не… Янукович сказав, шо до шестнадцятого года всэ отдадуть. Сама чула.
- А шо там у Киркорова народылося?
- Виталик! А ну, иды сюды… - Григорьевна достала что-то из кармана халата и в ладони-лодочкой протянула, как дают поначалу хлеб с молоком теленку, чтобы отучить его от материнской титьки. – На…
«С коробкой» хотел было подойти, но его опередил мальчик лет шести с висящим на шее мобильником. Не доходя двух шагов, он заложил руки за спину, на цыпочках подался всем телом вперед и, задрав подбородок, долго, с опаской (будто там могло быть что-то ужасное) заглядывал в ладошку.
- Не-е-е-ет… Я та-кие не е-е-ем… - разочарованно растянул звуки, как липкую ириску. И побежал на другую сторону улицы, где играли в войну товарищи.
- Не попала каменюка, твоя мать – гадюка!
- Василь – куркусиль, курке яйца откусил!..
- Ты дывы… шо робыться… - промолвили на лавочке.
«С коробкой» постоял в надежде, что предложат и ему то, что в ладошке, но Григорьевна как-то незаметно вернула карамельку обратно в карман.
Демон давно отложил решето и стоя следил за «аферистом». Вот тот подошел к последнему дому и долго стоял у закрытых ворот. Затем, покрутившись на развилке дорог, направился в степь к микрорайону. Вечерело.
Проходя с ведром по двору, Демон пнул лежащую на дорожке черную овчарку.
- Иди отсюда! Сатана…
Пёс взвизгнул, звеня цепью, погнался за воробьем, а когда тот улетел, начал облаивать муху.
- Шо там такое, где ты пропал? – озабоченная хозяйка под старой шелковицей накрывала стол.
- Ничего, подождешь… Щас один чи пацан, чи парень новые туфли чи менял, чи шо… Какой-то перепуганный и в очках. Говорит: выдали.
- Кого, очки?
- Тебе пока дойдет… Туфли! Сам чернявый, може цыганча?
- Где ты видел цыгана перепуганного и в очках? То наверно с интерната.
Он на какой-то момент застыл, как на стоп-кадре в кино, затем замахал руками в ускоренном темпе:
- Понарожают дебилов!
Ужинали молча. Демон и лежащий на брюхе «сатана» сосредоточенно трещали куриными костями и по-семейному поглядывали друг на друга. Старику не давала покоя таинственная фигура с коробкой. Где он видел раньше этот загоревшийся надеждой взгляд, эту жалкую полуулыбку?..
Ночью, прежде чем уснуть, он долго ворочался в кровати, что-то бормотал, а под утро разбудил своим криком жену в соседней комнате. И было не понять, закричал он от испуга в кошмаре или сам кого-то кошмарил.
Придя в себя, Демон нащупал за дверью в коридоре топор и вышел с ним в сад. Там, на старом диване под дощатым навесом был его сторожевой пост – пацаны часто совершали набеги на яблоню.
Лунная августовская ночь была полна звуков: во дворе пели сверчки, с огорода доносилась трель медведки… Лязгнули буфера вагонов на станции. Застучало в конуре – зверь вычесывал блох.
- У… дармоед… Дрыхнешь!?
Пёс тут же выбежал, загремев цепью, и засуетился, настырно пытаясь дотянуться языком до руки хозяина.
- Ладно уже, поцелуй… - раздобрился Демон и сунул ему под нос тыльную сторону кулака.
После завтрака, когда Демон собирал яблоки, а жена резала их на сушку, он не вытерпел и поделился новостью:
- Ночью сон снился… Теперь всё стало понятно. Знаешь, кто был ото с туфлями?.. – он сделал интригующую паузу, - директор психинтерната!
- Тю… Ты шо… Совсем уже?.. Та и нашо ему это надо, прикидываться? У него денег знаешь сколько!? Чтобы устроиться туда нянечкой – несут, дети заработают на копке огородов – несут, с кладбища в праздники – они тоже несут…
- От бабы… - он развёл руки и хлопнул ими по карманам – всё на деньги переводят! Волосы длинные, а ум короткий. Его ж все боятся, а хочется иногда, чтоб и пожалели. Никто ж не любит… А може, и не любили. Может, удовольствие получает от того, что прикидывается. Привык, как до водки привыкают. Помнишь, когда на Пасху на кладбище возле Лидочки сидели, чернявый такой, из интернатских, за могилкой стоял и всё на нас смотрел… Помнишь?
- Ну и шо… Директор?
- Он!
- Совсем рехнулся…
- Ну!.. Курица не птица, женщина не человек!
- У… Дэмон… - и разошлись лелеять обиду, каждый свою.
В этот день у него всё валилось из рук. То соли, перепутав с сахаром, в чай насыпал… То, задумавшись, вместе с маслом сунул в холодильник молоток, а потом до обеда искал.
- Та чи сглазил тот?
Вечером, загоняя курей, хозяйка заглянула в полутемный сарай.
- Тю, думала крыса шкрэбэтся. Шо ты там шукаешь?
- Отцепись! – выходя, Демон отстранил жену и высыпал возле дверей ворох старой обуви. В облаке пыли чихнул, распугав кур, затем собрал всё барахло и молча вынес на кучу мусора.
На следующее утро, когда воробьи ещё только умывались в собачьей плошке, хмурый, не выспавшийся Демон укладывал в мешок яблоки. Набрал чуть не под завязку самых ядреных и взвалил на велосипед. Напоследок обошел вокруг багажника и деловито, как конюх подпругу, подергал веревки.
Жена напутствовала:
- Возьми на базаре пакет лаврушки. Та смотри, под машину не попади – мотаешься, как самашедший.
- Учи ученого…
На лавочке у колодца уже сидели.
- О… о… Демон понёсся. Злой, як собака.
- А отчего его Демоном прозвали?
- Не балакает ни с кем. А дитэй нэ любыть… Собаку на них натравлюе! Они и прозвалы.
- Картошку повез, что ли?
- Не, ще нэ копалы. Наверно яблука… На базар. Куркуль… Токо у него и уродили. Сильновкусные – хлопцы кажуть.
- А что, детей у них нету?
- А тебе шо, мамка не рассказувала? Була девочка… Та така гарна… Ходить вже почала. А у Зины вода закыпила у тазику. Ухватила, думала до ванны донэсэ, а воно рукы пэчэ… Поставыла на пол, а сама за тряпкамы обэрнулась… И надо ж девочки як раз проснуться и выбижать… Ой лыхо… Покуда машину знайшлы… Та як на зло выходной у больницы… Ой Боже, Боже… И як вона рукы на себя нэ наклала?.. З пэтли вытяглы. А на похоронах!? Як вона бидна крычала… Выхопыла её из гробика, прыжала до грудэй и бигае… Насылу видибралы. Ото писля того Иван и побыв Зину впэрше. И сильно! Выпивать крепко стал. А до того був парень як парень… Отакэ було.
Дорога до микрорайона шла под уклон, так что Демону иногда приходилось даже притормаживать, объезжая выбоины в асфальте. «Только бы опять цепь не слетела…».
Начала скрипеть задняя втулка, но он уже подъезжал к вахтеру, дремлющему на табуретке возле проходной.
- Тут вот яблоки… для детей… Передали.
- А… так это в столовую. Заезжайте в ворота и вокруг главного корпуса направо.
Вековые ели накрыли Демона прохладой. По лужайкам бегали не весть откуда взявшиеся здесь белки, в кронах величественных сосен пересвистывались птицы. Но во всём этом великолепии было что-то жутковато-потустороннее, как в Храме.
Когда он миновал лепные колонны главного входа, из-за угла здания неожиданно выехал автомобиль с цистерной. Демон дёрнул руль вправо, но допотопный «ЗИЛок», будто специально, повернул туда же. Едва не задев крыло машины, старик с трудом удержал равновесие и повиляв, со съехавшим набекрень мешком, остановился.
- Лять!.. С вашими яблоками… Чуть под гомновозку не попал!
Перед проходной грузовик поболтал гофрированным шлангом, отряхивая последние капли, и неспеша, выехал за ворота.
Пристегнув велосипед истертой собачьей цепью и навесным замком к лавочке, Демон волоком затащил мешок на кухню.
- Вот… Сказали вам передать… яблоки… для детей.
- Тётя Клава! Тут мужчина яблоки привез!
- Иду… Ой, здравствуйте… И как вы столько донесли такой худенький, - подсев, как штангист, она легко подняла мешок и высыпала всё в большую кастрюлю, - вам помои надо? Сегодня жи-и-рные…
- Не надо… У нас свои хорошие.
- А то и домой отнести есть кому…
В дверном проеме как из волшебной лампы возникли две полудетские фигуры.
- Идите за водой! – подала она команду, но похожие на карликов существа, не сдвинувшись с места, продолжали поедать глазами и яблоки, и Демона. Он хотел спросить их об очкарике, но не успел. Прозвучавшее:
- Директор идёт! – произвело на уродцев эффект разорвавшейся бомбы.
В ужасе они как мыши заметались по кухне, едва не наступая на длинные секондхендовские майки, и один за другим вышмыгнули вон.
Тревога передалась и Демону. Он вдруг вспомнил, как с похмельной дрожью после прогула сидел в приёмной директора шахты. Вспомнил свой детский страх перед директором школы… Этот вечный страх перед начальством!
- Ой, умора с ними… - потешалась повариха, довольная удавшейся шуткой.
- Скажите, а где кабинет вашего директора? – неожиданно спросил Демон.
- Прям над главным входом на втором этаже, но он только что уехал.
- На гомн… на иномарке?
- У него наша… Ретро!
- Наверно, и сам старый?
- Что вы… Молодой!
У Демона голова шла кругом от жары и подташнивало на голодный желудок от кухонных запахов. Когда он был уже в дверях, повариха крикнула вслед:
- Если нужно будет огород вскопать – вы только скажите…
Под елями ещё лежала утренняя прохлада. Впереди с тяжелыми сумками спешили на автобус и беззлобно матерились нянечки с ночной смены. Обогнав их, Демон свернул за угол корпуса и выехал на аллею, с которой уже была видна проходная.
«Заднюю втулку сегодня же перебрать нужно…», - прислушивался он к стуку в колесе.
Но всё вдруг заглушили возгласы, смысл которых до него не доходил. Рядом с домиком на отшибе (это строение по пути в столовую он принял за морг, вспомнив казённые кресты на детских могилках, которые росли как грибы в углу поселкового кладбища), вокруг воспитательницы вплотную стояли два десятка странных детей разного возраста и старательно, изо всех сил, скандировали:
- Спа-си-бо! Спа-си-бо!
При этом они по-старомодному, сверху вниз, как мухобойками махали руками (так он в детстве провожал на работу отца). Ещё раз глянул, высматривая среди них «своего»… Любопытствуя, кому же они кричат, повернул голову в другую сторону, но вдоль аллеи тянулась лишь стена серых, с желтоватыми разводами, простыней. Когда он понял, что кричат ему – почувствовал себя неуютно, как на сцене. Неловко махнул в ответ, промолвив шепотом:
- Та ладно… - и прибавил ходу.
Внутри у него разливалось что-то приятное и давно забытое. Остановившись перед воротами, оглянулся. Невероятно, но ему показалось, что в окне над главным входом на миг блеснул «солнечный зайчик» от очков и колыхнулась занавеска.
Провожающих Демона интернатских собак на трассе сменили другие, наглые – приближался рынок. Он встретил криками торговцев, буйством запахов и красок, толчеёй…
- Холодильники! Ремонтирую холодильники!..
- Пирожки! Горячие пирожки с картошкой!..
- Партия Регионов! Голосуем за партию Регионов! Завтра последний день…
- Ешь ананасы и рябчиков жуй! День твой последний приходит буржуй!.. – кричал мегафон от красной агитпалатки в ухо бело-голубой. С ними соседствовали продуктовые.
- Смотри, Вася! Вот это масло «Президент» вчера рекламировали по телевизору. Скажите, а чей «Президент»?
- Российский!
В конце очереди вытянулись шеи.
- Чула? Ото масло Путин вчора рекламировал по телевизору.
- Та ты шо?! Надо брать…
Рядом с расфуфыренными продавщицами парфюмерных ларьков некрасивая девочка лет десяти смотрелась гадким утенком.
- Тётя, можно духи понюхать?
- Чей это ребенок?
- Ты шо, не видишь? Это ж с интерната…
- Кто их только выпускает!?
- Там со стороны леса у них проход есть – кто-то шлакоблок с забора таскает.
- А потом такие будут клей нюхать… А ну, иди гуляй отсюда!
Демон не понимал женскую страсть к духам, хотя в молодости подарил жене, тогда невесте, флакон «Красной Москвы». Для него лучшим ароматом был запах выхлопных газов после проехавшего мотоцикла. Сразу вспоминалось детство, когда отец сажал его на бензобак «ИЖака», и они весь летний вечер колесили степными дорогами. Но так продолжалось недолго. Однажды отец не вернулся домой с шахты, и мать, не дождавшись, пока подрастет сын, в какой-то неурожайный год продала «ИЖ» заезжим шабашникам.
А современные мотоциклы оставляли Демона равнодушным: выхлоп был не тот. В чем была причина такой разницы: в бензине или в конструкции, он не знал, но когда улыбалась удача – на дороге появлялся старый советский «Днепр» или «Урал» – спешил проехать следом, ловил носом воздух, как охотничья собака, и… блаженствовал.
- Тебе что, уплатить за «понюхать»? – Демон похлопал рукой по карманам, вспоминая, куда положил десятку, - может, она эти духи будет потом всю жизнь вспоминать…
- Мужчина, не встревайте!..
- Анжела, у меня «Кензо» открытый есть, пусть подойдет… - разрядила обстановку продавщица соседнего ларька.
Стриженая «под мальчика» дурнушка вдыхала аромат с открытым ртом, будто хотела насытиться им действительно на всю жизнь. Поглядела счастливыми глазами на Демона, сделала еще один глубокий вдох и отдала коробку хозяйке. Теперь она знала, как пахнет красота.
На выходе из рынка Демон, зазевавшись, попал колесом в зад важной даме, но вежливо извинился, не дав разгореться конфликту. Сегодня он был настроен добродушно.
За воротами, пропуская автомобили, задумался – что он еще не сделал? Взгляд остановился на витрине последнего ларька.
- У вас мороженое «Пломбир» есть?.. Дайте.
Завернул вафельный стаканчик в пустой мешок – авось не успеет растаять - и помчался домой.
Нажимая на педали, он впервые увидел, что тополя вдоль дороги огромными свечками уходят в бездонную высь. Некоторые гиганты чудом удерживали на верхушках засохшие ветки. «Нужно сказать, чтобы при ветре на базар ходила другой дорогой…».
- Ой ё… А лавровый лист?! – он даже остановился.
«Хорошо, что еще на пути есть магазинчик головы Поссовета. Правда, там всё подороже, но на пакет лаврушки хватит».
Подъехав, прислонил велосипед к стене под окном и забежал в магазин.
- У вас лаврушки нету? А то вспомнил по дороге …
- Нету, нету… Сами на базаре берем, - скучающая продавщица перевела взгляд на жужжащую муху, прилипшую к ленте над прилавком.
- А купить на…
- Нету, я сказала!..
Демон в растерянности вышел… «У соседки спросить, что ли…». Он взялся за велосипед и уставился в стекло: с той стороны на него настороженно смотрел очкарик.
Демон кинулся в магазин, но там, кроме зевающей продавщицы, никого не было.
На крыльце старик снял очки, и зажмурясь, тыльной стороной руки потёр лоб. «Привиделось…».
С багажника начало капать мороженное, а он всё стоял и размазывал над горбатым носом то ли пот, то ли слёзы, как будто, хотел стереть с памяти что-то мучительное, лишающее покоя.
